Прогремел взрыв, а через несколько минут — второй. Император Александр II тяжело ранен, а конвойцы в растерянности. Что делать? Оказывать помощь? А вдруг главный пациент России умрёт именно в этот момент… Могла ли медицина XIX века помочь монарху и был ли у него шанс пережить 1 марта 1881 года — давайте разбираться.
На месте
На императора Александра II было совершено семь покушений. Последнее, роковое, состоялось 1 марта 1881 года.
Террорист атаковал царский конвой, когда Александр возвращался во дворец. Прогремел взрыв. А через несколько минут, в 14:35, — ещё один: второй бомбист — Игнатий Гриневицкий — завершил начатое и бросил бомбу под ноги монарху.
Гриневицкий погиб на месте, а у монарха были раздроблены ноги. Через несколько секунд Александр потерял сознание. Скорее всего, от кровопотери.
Что же в этот момент делал конвой? Ничего. Пребывал в растерянности.
Сейчас в это трудно поверить, но в составе эскорта после серии покушений не оказалось не то что врача, даже фельдшера или, в конце концов, обученного первой помощи рядового.
Между охраной разгорелся спор: везти ли императора во дворец или перенести в ближайший дом для перевязки.
Зачем в дом? Хотя бы чтобы раздобыть чистой материи. Но вообще, наложение повязок на месте ранения — это уже XX век. В 1905 году всё ещё писали: «переноска предшествует перевязке». Что говорить о 1881-м…
Остановить кровь с помощью жгута? Ах, что вы, из средств провизорной остановки кровотечения даже сам Пирогов признавал только пальцевое прижатие.
Так что ни перевязывать раны, ни останавливать кровопотерю умирающему императору не стали. Александра в срочном порядке повезли в Зимний дворец.
По дороге
Пока правителя везли в санях, двое офицеров поддерживали ему голову. Видимо, чтобы не прекращалось кровотечение. Пальцевому прижатию артерий никто обучен не был, а опустить царю голову и приподнять ноги не догадались.
Император истекал кровью. Её было столько, что потом пришлось вычерпывать из саней. Кажется, до момента транспортировки у пациента ещё был шанс…
Во дворце
Носилок не нашли, да и наверняка не искали. Пострадавшего несли на руках, зачем-то в императорский кабинет.
Прибыл дежурный гоф-медик (дворцовый врач) Маркус с лекарским помощником. Лекпом пытался прижать пальцами бедренные артерии раненого, а гоф-медик хлопотал, чтобы привести императора в сознание.
Пальцевое прижатие в случае с бедренной артерией неофициально и заслуженно прозывается «пальцево-коленным». То есть необходимо сильно прижать над кровоточащей раной пальцем и надавить над травмой коленом (можно прижимать пальцем, но это должно быть очень сильное и точное прижатие, едва ли лекпом в одиночку мог «удержать» две артерии). А вот приводить в чувство человека, потерявшего сознание от кровопотери до полной остановки кровотечения крайне рискованно. Давление крови вырастет и кровотечение усилится или возобновится.
Как бы то ни было, за жизнь монарха начали бороться. Хоть что-то начало делаться. Биение артерий ещё ощутимо. Хотя пульс, вероятнее всего, уже начал падать…
Консилиум
В кабинете Александра те же и врачи Боткин, Цыцурин, Богдановский.
Теперь в судьбе умирающего первую скрипку играли «синдром» VIP-пациента и «синдром» консилиума. Никто не хотел быть человеком, при манипуляциях которого умрёт самый важный пациент России. И сказать «безнадёжен» первым тоже никто не хотел.
К участникам трагической сцены присоединились супруга императора княгиня Юрьевская и придворный хирург Круглевский.
«Положение ужасно!», — сказал Круглевский, вынужденный выражаться цензурно в присутствии императорской семьи.
Шок четвёртой степени и коллапс (падение кровяного давления и ухудшение кровоснабжения жизненно важных органов) — и для современной медицины очень страшный диагноз. Что говорить о конце XIX века.
Княгиня потребовала: «Сделайте всё, что в ваших силах, чтобы спасти его!». И Круглевский перевязывает… По имеющимся источникам, не ясно: перевязывает сосуды — что в данной ситуации правильно; или накладывает повязку на ноги — это в чистом виде называется «отработать номер».
Тем временем консилиум разрывался на части. Перелить кровь? При попадании в группу (группы крови тогда ещё не открыли) это могло бы спасти пострадавшего. В целом где-то два шанса из трёх на успешное переливание было.
Тут же двое казаков вызвались добровольцами… но нет, слишком рискованно. Отставить!
Ампутировать ноги? Это в принципе правильно. Ампутация уменьшила бы болевое раздражение и позволила бы полностью остановить кровотечение. Но шоковых больных до положительной динамики… виноват, это я современное цитирую. Как писал Пирогов, при травматическом «окоченении» (так называли«шок» в XIX веке) оперировать можно, «если пульс хоть несколько поднялся, черты лица и взгляд ожили…». Но пациент должен быть в сознании. Так что отложим.
Финал
Гласом рассудка стал плачущий цесаревич.
«Долго ли проживёт страдалец?»
Боткин ответил честно: «От 10 до 15 минут».
Послали за исповедником. А через час после взрыва у императора констатировали смерть.
Бо́льшая часть участников процесса действовала наугад, в рамках своего понимания «прекрасного». Вопрос шока в медицине ещё не был изучен. Про оказание первой помощи на месте тоже никто не думал. А мысль везти Александра просто в ближайшую больницу, скорее всего, показалась офицерам кощунственной. Как это «помазанника божьего» будет оперировать врач в больнице для простолюдинов?
Да что там «везти». После первого взрыва никто даже не организовал «живой щит» вокруг императора. Никакого «Падайте, господин президент!». Наивный и патриархальный XIX век. Убивать правителя могут только свои и в ходе дворцового переворота, а не какие-то там вольнодумцы из разночинцев…
Альтернатива?
Можно ли было средствами тогдашней медицины, без послезнания, сделать заметно больше? Не намного.
Первая помощь на месте травмы официальной наукой все ещё осуждалась, хотя Эсмарх (немецкий хирург, один из пионеров асептики и антисептики. — Прим. ред.) уже придумал индивидуальный перевязочный пакет. Наложение жгута как средство первой помощи ещё не признавали, хотя Пирогов уже написал, что«остановить кровотечение прижатием должен уметь каждый солдат». Переливание крови всё ещё было ненадёжно: до открытия групп крови оставалось двадцать лет, до применения этого знания — и того больше. Сама по себе идея экстренной операции ещё не воспринята.
Но давайте чуть-чуть пофантазируем.
Представим, что каждый из членов охраны обучен перевязывать раны и прижимать артерии. А начальник конвоя для любого участка маршрута знает ближайшую больницу, где есть какой-никакой хирург.
И вот, не тратя время на препирательства, тяжелораненого императора немедленно погрузили в сани. Два офицера прижали ему бедренные артерии. И через четверть часа безвестный петербургский хирург видит Александра перед собой.
Отступать некуда, деваться тоже. И, вымыв по Листеровой методе руки, врач берётся за работу.
После наложения лигатур на артерии и впрыскивания камфорного масла под кожу состояние раненого улучшается настолько, что для спасения жизни хирург решается на ампутацию. Шанс, конечно, 50 на 50… Но император выживает. История идёт совсем по другому пути. А концепция «золотого часа» и оказания помощи как можно скорее рождается на много десятилетий раньше…
